Блог Рико Верде.
Mar. 27th, 2017 01:54 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
saphir_the_lastНад океаном. Гонолулу – атолл Джонстон.
Кабина «Каталины» порождает стойкое déjà vu. Чувствуешь себя не в самолете в двух милях над водой посреди нигде, а в кабине какого-нибудь побитого жизнью «Петербилдта», куда подсел, махнув рукой водителю, где-то на трассе 60. Может, дело в приборной доске, может – в двух массивных автомобильного вида креслах, прижатых к переборке. Но главное – в двух привычных, обыкновенных на вид рулевых колесах, более уместных в кабине грузовика, а не самолета.
Ощущение это только усиливается еще и из-за разговора. Джерри, словно водитель-дальнобойщик, подобравший автостопщика, рассказывает про обыденное. Про маленькие заправочные станции на крохотных островах и атоллах. Про вертихвостку-официантку, мечтающую о «принце на белом ките», но все-таки умеющую найти доброе слово для каждого, кто попадает в маленькую пиццерию. Про хозяина этой и еще дюжины других таких же пиццерий-заправок по прозвищу Дон Чиполлино: кругленького калабрийца с похожей на луковицу головой.
И я понимаю, что он – Джерри Маклай – дарит мне неизвестную мне Океанию. Не как карту-схему с размеченными на ней аэропортами, течениями и ветрами, простреленную линиями оптимизированных авиатреков, а как… Как когда-то Гийоме дарил Экзюпери Испанию. С коварными ручейками на краю летного поля. С пожилой парой, чей дом с освещенным окном превращался в спасительный маяк для заплутавших в ночи. С пастушкой и буйными барашками, «которыми пренебрегают географы».
– Атолл Джонстон, - говорит Джерри, – Это самая большая жопа, которую только можно вообразить сфере влияния США. Представь, там нет нихрена. Вообще. Только бетонная полоса и и кучи окаменевшего птичьего говна, кое-где прикрытого зарослями охеренно колючих кактусов.
– Кактусов? – переспрашиваю я.
– Ну! Если что-то растет без воды на голом коралловом песке поверх напластований доисторического птичьего дерьма, и колется, то оно кактус. Не фикус же.
Мне остается только согласиться, что действительно – нифига это не фикус.
А Джерри, раскурив толстенную «фиделевскую» сигару, продолжает:
– Раньше там жило сотни две или три янки. Рабочие при авиабазе, техники всякие, их семьи, метеорологи… А когда жахнуло Пробуждение, они там натурально двинулись башкой. Половина друг-друга постреляла, половина как-то сбежала… осталось человек сорок. А про них все – представляешь, вообще все! – забыли. Так что они теперь сами по себе и типа, никому не нужны. Даже на Гавайях.
– И как же они?
– А вот так. Те, что остались, как-то приноровились жить в этой заднице. Вроде, как они из этих… Из пробужденных. Называют себя буньипами, ловят рыбу, разводят кокосы и какие-то литоральные овощефрукты в лагуне. Где взяли рассады – молчат, как партизаны. Говорят новые эльфы привезли. Вместе с плафером.
– Плафером?
– Ага-ага! Планктонная ферма. Раньше, когда были «Гринпис» и комиссия по биоэтике при ООН, такие фермы пытались заливать керосином и всякими гербицидами. Типа, это экологически чисто и менее вредно для природы, чем генмодифицированный планктон. Потому что плаферы – это в нашем море, считай, все. Причем, фантастически дешевое. И конструкционный хитин, из которого флайботы и катера, и топливный спирт с биодизелем… А дешевое биотопливо здорово мешает всяким верблюдам из ОПЕК получать сверхприбыли и распространять свой всемирный Халифат. Но тут бац! Пробуждение, новые эльфы, «католическое братство моряков»… И всем этим Рокфеллерам и их друзьям-исламопитекам резко стало не до Океании. Самим бы не сдохнуть.
А буньипы – они ребята веселые и гостеприимные, - добавляет Джерри после паузы, – Тут ведь все уже давно совсем не так, как считают на Континенте. Тут, можно сказать, другая страна.
Кабина «Каталины» порождает стойкое déjà vu. Чувствуешь себя не в самолете в двух милях над водой посреди нигде, а в кабине какого-нибудь побитого жизнью «Петербилдта», куда подсел, махнув рукой водителю, где-то на трассе 60. Может, дело в приборной доске, может – в двух массивных автомобильного вида креслах, прижатых к переборке. Но главное – в двух привычных, обыкновенных на вид рулевых колесах, более уместных в кабине грузовика, а не самолета.
Ощущение это только усиливается еще и из-за разговора. Джерри, словно водитель-дальнобойщик, подобравший автостопщика, рассказывает про обыденное. Про маленькие заправочные станции на крохотных островах и атоллах. Про вертихвостку-официантку, мечтающую о «принце на белом ките», но все-таки умеющую найти доброе слово для каждого, кто попадает в маленькую пиццерию. Про хозяина этой и еще дюжины других таких же пиццерий-заправок по прозвищу Дон Чиполлино: кругленького калабрийца с похожей на луковицу головой.
И я понимаю, что он – Джерри Маклай – дарит мне неизвестную мне Океанию. Не как карту-схему с размеченными на ней аэропортами, течениями и ветрами, простреленную линиями оптимизированных авиатреков, а как… Как когда-то Гийоме дарил Экзюпери Испанию. С коварными ручейками на краю летного поля. С пожилой парой, чей дом с освещенным окном превращался в спасительный маяк для заплутавших в ночи. С пастушкой и буйными барашками, «которыми пренебрегают географы».
– Атолл Джонстон, - говорит Джерри, – Это самая большая жопа, которую только можно вообразить сфере влияния США. Представь, там нет нихрена. Вообще. Только бетонная полоса и и кучи окаменевшего птичьего говна, кое-где прикрытого зарослями охеренно колючих кактусов.
– Кактусов? – переспрашиваю я.
– Ну! Если что-то растет без воды на голом коралловом песке поверх напластований доисторического птичьего дерьма, и колется, то оно кактус. Не фикус же.
Мне остается только согласиться, что действительно – нифига это не фикус.
А Джерри, раскурив толстенную «фиделевскую» сигару, продолжает:
– Раньше там жило сотни две или три янки. Рабочие при авиабазе, техники всякие, их семьи, метеорологи… А когда жахнуло Пробуждение, они там натурально двинулись башкой. Половина друг-друга постреляла, половина как-то сбежала… осталось человек сорок. А про них все – представляешь, вообще все! – забыли. Так что они теперь сами по себе и типа, никому не нужны. Даже на Гавайях.
– И как же они?
– А вот так. Те, что остались, как-то приноровились жить в этой заднице. Вроде, как они из этих… Из пробужденных. Называют себя буньипами, ловят рыбу, разводят кокосы и какие-то литоральные овощефрукты в лагуне. Где взяли рассады – молчат, как партизаны. Говорят новые эльфы привезли. Вместе с плафером.
– Плафером?
– Ага-ага! Планктонная ферма. Раньше, когда были «Гринпис» и комиссия по биоэтике при ООН, такие фермы пытались заливать керосином и всякими гербицидами. Типа, это экологически чисто и менее вредно для природы, чем генмодифицированный планктон. Потому что плаферы – это в нашем море, считай, все. Причем, фантастически дешевое. И конструкционный хитин, из которого флайботы и катера, и топливный спирт с биодизелем… А дешевое биотопливо здорово мешает всяким верблюдам из ОПЕК получать сверхприбыли и распространять свой всемирный Халифат. Но тут бац! Пробуждение, новые эльфы, «католическое братство моряков»… И всем этим Рокфеллерам и их друзьям-исламопитекам резко стало не до Океании. Самим бы не сдохнуть.
А буньипы – они ребята веселые и гостеприимные, - добавляет Джерри после паузы, – Тут ведь все уже давно совсем не так, как считают на Континенте. Тут, можно сказать, другая страна.
