Очередное пост-леграновское...

[saphir_the_last]

Бригадир.

* * *

Фотографии на пробковой доске. Много фотографий – портреты, пейзажи со смутно различимыми фигурками в них. Анфас, профиль, три четверти… Белокурые, похожие как подсолнухи. Чистокровные, как норвуды. С серо-стальными глазками циничных романтиков "от кавалерии".
Бальзам на нежную и трепетную душу их командующего. Он тоже циничный романтик – все мечтает воскресить из небытия легендарную группу "Императорский Авангард". Не зря же у него в любимых ученичках ходит сын ее командира – Хайнрих фон Хайнтер. А в рукаве у старого "колбасника" прячется четыре – как он думает – козырных туза. Парочки по "два подарочка" - Геннегау и Шерер, и Тернц и фон Бирграу.
Хотя… На этих юных гениев у нас найдутся свои – нахальные, зубастые, крепенькие… Последний курс Высшей Школы Сюртэ. Новое поколение убийц в голубых мундирах, не слишком обремененых такими вещами, как мораль и нравственность. Северяне-мордовороты. Нордический тип… в отличие от меня, полукровки.

Как это сказал мой покойный профессор? Наполовину туарег, наполовину эльзасец, причем обе половины – худшие. А сейчас я могу только добавить, что обе эти половины как следует прожарены всеми солнцами колоний. От Сенегамбии до Франсевилля и Аннама. Где, кстати, эти нордические "подсолнухи" резво загнутся от жары и сырости. На пот и дерьмо изойдут – слишком на них много дурного мяса. Но… если им это сказать в лицо – они очень на меня обидятся. Еще бы! Они же элита. Меткие стрелки по раскрашенным доскам и непревзойденные специалисты по взрыванию ве-ревочных мостов через нарисованные реки.
Жаль. Их жаль – а не то, что обидятся. Потому что они и вправду романтики, так и не успевшие запастись долей здорового цинизма, просто необходимого для выживания. Вот они и не выживут. Или окажутся ненужными. А сейчас они спят и видят себя Императорским Авангардом. И удавят любого, кто подобно мне скажет, что история повторяется дважды. Один раз в виде трагедии, второй же – в виде фарса. И их раз – второй. Тем более, что первый – трагедия – тоже плавно перетекла в фарс. Еще тогда, в девятнадцатом.
Почему в фарс? А чем, как не фарсом можно назвать лобовую атаку на неукрепленный городок, в ходе которой половина этого Авангарда была перебита просто так, от вольного, одним старым легионером и одним не менее старым полковником. Пять пуль и одна граната на пятерых нападающих. Были – и нет. Израсходовались.
Кто-то предложил писать в салунах: "Не стреляйте в пианиста, он стреляет лучше вас". А про легионеров можно сказать – не ругайте террориста, он воюет как умеет.
Пускай! Я не против. Мне уже не раз приходилось видеть этих мальчиков и девочек в бою. В Сенегамбии, в джунглях Вирунги, где стрелял каждый камень, в манграх южного Аннама. Они жарились, мокли и умирали там же, где и я. Вместе со мной. Возможно, именно это и убило во мне романтика. Навсегда и наповал. Циниками, даже романтическими, не рождаются. Ими становятся после того, как все светлое и доброе забито на мясо. Чтобы не сойти с ума в удушающей стреляющей жаре.
Если бы я верил в Бога…
Но я – романтический циник. И с Богом не встречался. Ни разу. Значит, пока я в него не верю. Скептик я. И вообще – ублюдок. Помесь туарега и эльзасской шлюхи. Франсуа Аль Шериф. Бригадир и мерзавец, так и норовящий найти невинную свежую душу, залезть в нее и вдоволь потоптаться там грязными тяжелыми ботинками.
И все же кое-что от романтика во мне еще осталось. Я патриот. Я люблю свою страну. Моя работа – защищать Родину. Даже – от самой себя. От тех ошибок что она совершила в прошлом.
От продажной твари по имени Гамелье в кресле военного министра. От ублюдочного конформиста Лебеля, что вертит правительством, как хочет. От набриолиненных и надушенных педерастов в Парламенте. А вы что думали – враги только на войне бывают?
Один только раз к власти подпустили тех, кто знает, чего она стоит и чем за нее платят. Кто доказал свою верность стране и народу не пустословием, а делом – кровью в окопах настоящей войны. Той, что до сих пор зовется Великой и Мировой. И страна, на своих плечах вынесшая ее тяжесть поднялась и окрепла заново. Окрепла так, что даже Великая Депрессия ее не смогла раскачать.
Ее раскачали либералы. Демагоги-рантье, приходящие в ужас от одной только мысли, что для укрепления страны надо расстаться с одним денье в день из тех прибылей, что прижимают они к своим хилым грудям. Они миндальничают с Красными, заигрывают с Черными. И кричат, что "надо ломать агрессивные тенденции". Кричат всякий раз, когда заходит речь о новых танках, кораблях, самолетах…
Черт с вами, господа. Начнется война и вы ляжете, проворно раздвинув ноги и призывно оттопырив задницы, под того, кто громче рявкнет. Вы тоже не настолько всесильны, насколько хотите показать. Вы – те, что отсиживались за спинами гнивших в окопах Мировой войны СОЛДАТ Третьей Республики.
Потому что пришло время детей иех, кто выжил в той мировой бойне. Из офицерских школ и академий выходят юные лейтенанты с добрыми глазами профессиональных убийц, твердо усвоившие с детства два принципа – "Все трибуналы после войны" и "Победителей не судят – судят победители". А еще завет вечной памяти бригадира Руандана – "Право существует для того, чтобы обойти закон слева".
Эти деточки пришли в армию уже не за романтикой "войны в кружевах". Они уже знают, что это за работа… а со временем те, кто уцелеет, научатся ее как следует делать. С ними можно сработаться. Они уже способны услышать и понять. Хотя… Мне и их тоже жаль. Потому что за спиной у них нет традиций Великой Армии, легендарных Императорских Авангардов и прочих "элитных частей". За спиной у них только пропитанные вонью воспоминания о работе. О работе в окопной грязи и в пыли колоний, щедро политых кровью и потом. За спиной у них память окопных трудяг, что честно вытащили на себе страну… И были этой страной забыты. За спиной у них – пусть пока не выстраданное – знание, что подвиг есть следствие неумелого планирования.

Нелирическое отступление 1.
Имя: Франсуа Морис Аль Шериф.
Год рождения: 1903
Место рождения: форт Форо. Территория Альгари.
Родители: отец – капитан спахи Аслан Рашид Аль Шериф
Мать – Иоланда Аль Шериф, в девичестве – Иоланда Гранден.
Характеристика
Из семьи потомственного колониального военного. Воспитание и начальное образование получал дома. По рекомендации полковника Сэне поступил в интернат для детей военнослужащих в форту Биренна.
По словам тьютора в детстве был импульсивен, горяч, несдержан на язык, безрассудно наивен. Ни к какой профессии склонности не проявил. Излишне жесток в драках.
Рекомендации – направить в военную школу.
В 1926 г поступил в Высшую Школу Сюрте в Бреннэ. Специализация – контрразведка и антидиверсионная деятельность (III факультет). Закончил с отличием в 1932 году. (Год пропущен вследствие перенесенной двусторонней пневмонии. К службе годен без ограничений)
Спокоен. Насмешлив. На язык по-прежнему зол и несдержан. Скрытен. Склонен к нестандартным решениям и категорическому нежеланию планировать при решении тактических и оперативных задач. Действовать предпочитает в одиночку, однако сумел проявить себя и как командир смешанных подразделений.
Друзьям предан до фанатизма. С однокурсниками был ровен, особых привязанностей не имел.
Дважды отмечен во время учебы –
16.06.28 – наградное оружие,
13.09.31 – рыцарский крест Почетного Легиона.
(Подробности – см. приложение С)

Внимание! Нетерпим к предательству в любой его форме. Лоялен к государству, но не правительству. Склонен к излишней жестокости при обращении с пленными.
Рекомендации – направить на службу в колонии.

В настоящее время основная матрица личности неизменна. Неоднократно отмечен наградами и поощрениями (см. Приложение С). степень доктора военных наук по спецтатике контрдиверсионных соединений. Степень доктора исторических наук (История Великой Войны). Офицер-консультант Департамента по Делам Колоний. Офицер-мастер по специальности Полевая Хирургия.

Внимание!
С 1937 года имеет кодовый гриф "дробь-XIII". Убежденно лоялен по отношению к государству. Нынешнее правительство считает некомпетентным. Примкнул к групировке "Французские военные за Францию".
Рекомендации – предпочтительно пребывание вне Метрополии.

Правда, интересная выдержка из досье? Впрочем, в этом досье все, что написано – абсолютная истина. От наград и взысканий дело мое пухнет, как беременный бегемот. А вот трогать меня… Уже поздновато. Потому что я – бригадир III бюро Сюртэ. Лицензированный маньяк-убийца на вольном выпасе.

Нас не любят чистоплюи,
Что устроились в штабах.
Их мечта – чтоб мы вернулись
В оцинкованных гробах.

Некоторые мечты имеют привычку сбываться. Но – не за мой счет. Я не для того парился, жарился и воевал, чтобы порадовать своей смертью банду напомаженных всенародно признанных дегенератов. Простите, депутанов… Совсем зарапортовался. И радовать Верховного Педераста Третьей Республики я пока тоже не хочу. Пусть эта шайка не рассчитывает, что со мной пройдет тот же трюк, что и с полковником Ренье, которого зарезали в трех шагах от его же собственного дома. Или что я кончу, как бригадир Руандан, который тихо загнулся от лихорадки в Аннаме.
Армия, кстати, всерьез превратилась в замкнутую касту, куда постороннему не так-то просто попасть. Правда, не потому что это так уж прейстижно. Как раз – наоборот. Скорее потому, что никто, кроме потомственных военных не осознает с такой мучительной остротой этой простой истины – "если не я, то кто?" И потому главная тяжесть грядущей войны ляжет на плечи Легиона и сопляков первообученных первого призыва, от армии болеющих. На тех, кто еще ничего не достиг в этой жизни и тех, кто все потерял в прошлой.
Кста-ати! Тут недавно прополз слушок, что наше доблестное V бюро – Криминальная Полиция – получит право продолжать преследование и розыск преступников как после, так и во время прохождения ими службы в Иностранном Легионе. То есть, контракт для Легионера более не защита. А зная наших парламентариев, могу сказать, что закон такой вполне может быть принят. Если кое-кто не подсуетится, конечно. И вот тогда…
Тогда мы останемся без последней боеспособной части нашей Национальной Армии. и когда придет время, эти подонки из Елисейского дворца попросту продадут всех, кто будет подыхать за них под огнем в безнадежно устаревших танках и самолетах. Кто захлебнется кровью в окопной грязи.
К счастью, "дети войны" способны понять и это. И то, что надо что-то менять.

* * *

Нелепое, как гроб на колесах произведение фирмы "Рено" подскакивает на дороге. Пыльно. Мерзко воняет бензиновым перегаром. Шофер молчит – пошел четвертый час, как он, бедолага, обречен крутить баранку, катая по Арренвальду "маньяка-убийцу с подругой и мешком походно-полевых клистиров". Катай, милый, катай… Жми педаль, крути баранку!
Скоро нас отсюда отзовут. И пошлют… Куда подальше, чтоб не мозолили глаза и уши, по-шлют. Охранять охотников и промыслы Айзенленда. От кого? От пингвинов, разумеется. Вы знаете, что способен натворить пингвин во время гона? Я вот тоже не знаю. А неизвестность всегда пугает. Особенно охотников Айзенленда. И наших дерь… простите, дармоедов, что купили себе там охотничьи лицензии. Так что соберут цвет армии, присолят IV полубригадой Иностранного Легиона, дабы не зазнавались… И по-ошлют.
Разумеется, это ничего не изменит. Потому что началась война. Началась далеко, но мы в нее уже – как всегда неготовыми – успели ввязаться, да так, что дальше некуда. Но пока мы, вроде как, не воюем. То есть, воюем, но… Даже я сам запутался в объяснениях. Что ж говорить о несчастных штатских, не имеюших ученых степеней по спецтактике и прочим прелестям военного дела?
Хотя все просто, как пень. Наш противник пока до нас не снизошел. Он на нас потом нападет. А пока… Пока он занят консолидацией территории и подготовкой потребных ресурсов, а наши парламентарии надеются, что все само собой как-нибудь обойдется.
Чуть курносая "подруга маньяка-убийцы" добросовестно дремлет на заднем сиденье нашей колымаги. Сразу видно потомственного военного, ревностно блюдущего заповедь времен Великого Императора: "Солдат спит – служба идет".
Ничего девочка. Толковая. Глаза умные, лицо – одухотворенно-подвижное… Убьет и фамилии не спросит. Если повезет – убьет небольно. Или не очень больно. Правда, она из Южного корпуса, а они там все слегка малохольные. Но это ничего. Обкатается, перемелется… Думаю, мы все-таки сработаемся. Тем более, что надо делать скидку на то, что она была офицером контрразведки при штабе Бертийона. А это не так мало… но и не так много. У Бертийона они все слегка раздумчивые, как и их командир. А с другой стороны – два года после Школы, а уже премьер-лейтенант. Или еще?..
Кто их там разберет? Я же ухитрился за неполных семь лет получить свои четыре ромба в погон. Хотя для этого пришлось наплевать на многие правила и даже законы. Но – с другой стороны – у нас победителей не судят, потому что судят – победители. Их – если они неудобные – попросту убирают подальше от парламента и президента. И, разумеется, от "либеральной прессы". От этого сборища стервятников в клетчатых кепках, всегда готовых смешать с грязью честное имя того, кто просто выполняет свою работу. Чтобы очередной дегенерат от политики мог со вкусом вопрошать – "И что это позволяют себе военные? Как можно допустить столь жестокое обращение с…" подставьте сами, с кем именно.
Кстати, о дикарях. Видел я аннамитов в бою. Дерутся, как черти у воот Петра-Ключника. И видел я медицинские конвои в горном Аннаме. Грузовик-амбулатория, грузовик со стрелками… И броневик с крупнокалиберным "гочкинсом". Только тогда есть шанс, что горцы будут вести себя смирно и дадут доктору колоть себя и заглядывать в пасть. а не будет охраны… Амбулатория приедет в Сантонг по частям. В джутовых мешках. И то если повезет.
Но, к счастью, здесь все-таки не Аннам, а Арренвальд. Цивилизация. Старый Свет. Метрополия… Какое бы еще ругательство вспомнить?.. Словом, всевозможные радости жизни. Например, следы грузовика.
– Стоп, приятель! – это я шоферу.
Напарница моя просыпается сама. Лицо недоумевающее, а глаза… Глаза внимательные, цепкие. Молодец, девочка! Чему-то научилась. И рука уже на кобуре.
Грузовик ехал перед нами. Иначе мы бы с ним встретились – других дорог тут нет.
– Следы видишь? – спрашиваю шофера, – Давай по ним. Жми, парень!
Наш гробик на колесах подпрыгивает, раскачивается, но бежит. Ходко бежит. Мяукает на поворотах, вздрагивает от ударов веток – следы с дороги давно свернули.
Если этот дерьмовоз успеет персечь границу, я, ей богу, кастрирую капитана Бори. А всю его заставы заставлю… Ничего я их не заставлю. Просто перестреляю всех к растакой-то матери, и привет. Но сперва отправлю за кордон – добыть мне этот грузовик, его груз, водителя… и того, кому он этот груз спихнул. Ибо в случайные грузовики на границе я не верю. Здесь ездят – тем более сейчас – или армейские интенданты, или контрабандисты.
– Николь, вызови мне заставу. Пусть господа пограничники выволокут свои задницы и перекроют дорогу. И пусть поднимут в небо "Гамеленовского ублюдка" какого-нибудь. Грузовик искать.
"Гамеленовский ублюдок" это самолет поддержки. Он умеет бомбить, летать на разведку, стрелять из восьми пулеметов… Правда, бомбить умеет плохо, разведчик из него – хреновый, а пу-леметы клинит уже на средних высотах. Про большие я вообще не говорю – там они смерзаются намертво. Да и калибр мелковат… Словом, машина эта может кучу дел делать плохо, но ни одного – кроме как гореть – хорошо.
У нас, кстати, вся авиация такая – многофункционально-бестолковая. А штабные идиоты полагают, что это эффективно. Главным образом потому, что создает иллюзию экономии бюджетных средств. Ибо дешевле построить три таких ублюдочка, чем истребитель, разведчик и бомбардировщик… Да – летит, горбунок!
А вот и грузовик. Притаился под деревьями и ждет, когда наша долб… лестная птичка уберется. Опоздал, родной!
– Премьер-лейтенант де Глоран! Очередь над кабиной этой рухляди! И обеспечьте задержание водителя и сопровождающих его лиц! Ать-два, я вас не вижу!
Пусть девочка себе этого контрабандиста в актив запишет. А я рядом постою. Ей полезно – скорее новый чин получит. А у меня и так этих ленточек и бантиков – вешать некуда. От контрабандистских рож уже откровенно тошнит.
Та-ак!.. Что у нас за груз? Мыло, парфюм… Ну-ну. Что-то от этой косметики солидолом припахивает. И водитель этого дерьмовоза подозрительно хлопает глазами, словно и вовсе не при чем… орясина белобрысая. Ну-ну! Хлопай, хлопай глазками, долбоклюй! А мы пока в коробочки заглянем.
В первом ряду и правда мыло. А дальше что? Тоже мыло. А вот за ним, в глубине кузова… Попал ты, бестия моя белокурая. Ой, как попал, да. Совсем другие там коробочки, а внутри – детальки. Конструктор недетский – называется "запчасти к пушке Испано-Сюиза 404" и еще какое-то дерьмо в густой смазке.
– Ку-уда!.. – это спутнику шофера. – Все, приятель, откатался.
Николь молодец. Прыг – бум – шлеп… И "клиент" отдыхает, привалившись к подножке дерьмовоза. А теперь – самое интересное. К тому времени, когда до нас доберутся мальчики месье Бори, эта пара уже должна начать петь. Раз-два! Водилу на колени, ствол в левый глаз…
– Откуда груз, кто отправил, кто получатель! Ну!!!
Дергается, гаденыш. Ничего, дергайся. Все равно скажешь. Не ты, так твой спутник заговорит, когда я его твоими мозгами обрызгаю!…
Вообще-то контрабандисты – народ с понятием. Даже если они из лотаригских немцев.
– Ты не молчи, дружок. А то… – и пистолет в глаз сильнее. – Три секунды даю. Ра.з… Два…
– Из Шательро груз. Меня там подрядили. А сдать должны в Эльсвиге.
Запел. QED.
– А что напарник твой?
– Это его груз. Он с ним аж из Нуэсес… Или как там этот город называется?..
– Ясно. Жить будешь, хотя и хреново. Но без моего слова даже пердеть не моги!
Только кивает. А на дороге уже тарахтит, размешивая грязь, грузовик с засонями в голубом. Капитан Бори и его доблестные ублюдки. Сопляки зеленые, от войны болеющие.
Бори нас увидел и скривился, словно тухлый лимон надкусил. Эк тебя, мил человек, скособочило. Все, опоздал, родной. Так что объяснять тебе теперь бригадиру Дюгесклену, как это ты исхитрился просрать фуру с оружием, а господа из Сюртэ ее сцапали. Он ведь не поверит, что мы с Николь на нее нечаянно напоролись. Ох, не поверит… И орать будет добрых полчаса, перебирая капитана Бори и солдат его предков, сексуальные предпочтения и интеллектуальные особенности через тридцать три колена об забор. После чего велит усилить режим патрулирования границы. И придется капитану вместе с его разгильдяями мотаться вдоль границы, как наскипидаренным.
Дюгесклен, он такой. Он, охраняя границу, чтоб ее никто не спер ненароком, прежде времени состарился. И характер у него на этой службе испортился. А таких как я он и вовсе не любит, потому как его из Академии Сюртэ с треском выперли. Не прошел на третий курс по тестам. "Злобности" не хватило. А еще он у нас слишком порядочный. Ручки пачкать не любит и другим не дает.
Ладно. Моего милого лейтенанта – в грузовик. Задержанных – штабелем в кузов… После "беседы" с Николь они все равно ни на что пока не годятся. И… жми на газ, крути баранку! А мальчики Бори пусть округу копытят. Ишь, разъелись… сучьи дети!
Вот напарница моя – молодец! Меня – устраивает. Впрочем, в ее выпуске недотеп не было. Она еще застала Ренье – он у нее деканом факультета контрразведки был. Недолго, правда…

Нелирическое отступление 2.
Имя: Николь де Глоран
Год рождения: 1913
Место рождения: Ля Суэнн, Прованс.
Родители: отец – неизвестен.
Мать – Нинон де Глоран.
Незаконнорожденная. Воспитывалась дедом, Жераром Филиппом де Глоран, бригадным генералом в отставке. Из семьи потомственных военных (шестое поколение). Старший брат – Дюпон де Лорн, капитан ИЛ.
Начальное образование – женская школа закрытого типа в Ля Рош Фуэнт. По окончании по рекомендации приемного отца, бельгийского подданного, полклвника в отставке Дюпона де Лорна поступила в Академию Сюртэ в Жирондейле. Специали-зация – контрразведка, тактические развед-диверсионные операции. Закончила в 1937 году.
Исполнительна, эмоциональна. Склонна к излишней театральности. Обстоя-тельна в процессе предварительного планирования. Склонна к авантюрам. Ввиду осо-бенностей подготовки одиночных действий вести не приходилось. Эффективно ра-ботает в паре, но – только первым номером.
С друзьями открыта, предана, готова помочь и поддержать в любых обстоятельствах. Их однокурсников дружна с Галли Сонье, из соучеников – с Элизой Монклуа (на курс младше).
В ходе стажировки отмечена благодарностью начальника штаба Южного Корпуса (1936 г)
5.03.1937 – медаль "за заслуги" (см. приложение С).

Внимание! Склонна к романтизации ситуации, излишне эмоционально реагирует на сиюмгновенную обстановку. Нуждается в ненавязчивом контроле.
Рекомендации.
Направить для прохождения службы в отдел контрразведки Южного Корпуса.
Лояльно-безразлична к правительству.

После службы в ЮК стала существенно уравновешеннее. Менее склонна к авантюрам. Отмечен "Крестом Доблести III степени". (см. приложение С). Отличные рекомендации начальника контрразведки ЮК, колонеля Фуше.
Внимание! Появилась склонность к излишней жестокости. Излишне театрально ведет себя в тылу противника (стремление к атаке на цели-панацеи).
Рекомендации.
Перевести в Особую группу Главного Корпуса. Рекомендовать переподготовку на офицера-дознавателя и последующий перевод во II бюро Сюртэ.

Особая группа.
Ты, да я, да мы с тобой – вот пока и вся особая группа, откровенно говоря. Вообще-то, нас планировалось шестеро, не считая "довешеной" роты штурмпехоты, но… Как-то не срослось. Двое пока заканчивают Академию. Один в Бренне, другой – в Пеньоэ. Еще двое – только-только поступили.
А вот на бумаге вся группа уже в сборе. (Жаль, бухгалтера, ведающего довольствием в этом не убедишь). Это только в штабе от нас уже требуют дел. Каких – СООТВЕТСТВУЮЩИХ. Особенно, Гамелье и Лебель. У нас всегда так – раз что-то есть на бумаге, значит, оно уже есть и на самом деле. А если действительный состав меньше – тем лучше. Дешевле обойдется. Довольствие выдать только на руки, по ведомости, а что осталось – разворовать и распродать. И когда сдохнут – не так жалко.
Вот это уже мысль, достойная дальнейшего обдумывания. Нет, не разворовать и продать – до таких высот моих бригадирских ромбов не хватит. Я имел в виду – после того, как все это безобразие закончится, направить моего милого лейтенанта (а может, уже и капитана) на переподготовку. Кому и когда мешала своя рука во II бюро?
Впрочем, это если она доживет. Ибо по статистике до капитанских погон из 40-50 человек с курса дослужиться удается 10. Не такая похая цифра, кстати…
Не зря же про нас говорят: к тридцати – полковник, к сорока – покойник.

Сводная бригада во главе с самим Бертийоном. Полубригада Иностранного Легиона. Сверху – бригадир Аль Шериф с напарником. О-ля-ля! Экспедиционный Корпус "Сафари".
На Черный Континент? В джунгли?..
Хрен вам! Все могут откусить и заткнуться. На Север. Операция "Шассер дю Норд". Меховые промыслы защищать. Вместе с господами союзниками из Единого Королевства. Марш-марш ле-вой! Ать-два я нас не вижу, да.
Мать вашу через тридцать три ноги налево мордой об забор с разбегу!..
Кстати, насчет Экспедиционного Корпуса мы серьезно. Странная война продолжается. На линии Мажино солдаты выиграли пятый футбольный матч у противника с линии Зигфрида. Если так пойдет дальше, мы сумеем выйти в финал и забить гол в Бранденбургские ворота. Ну а мы идем на север – как тот шакал с тигром, у Киплинга. И там, на севере, мы будем защищать интересы Третьей, мать ее, Республики и исполнять долг союзника.
То есть – в целом – помогаем солдатам фюрера из Континентальной Третьей Империи за этого самого их "ливер фюрера" умереть.
И особенно меня радует, что у нас для этого есть Легионеры. Хоть кто-то умеет воевать по нынешним правилам. Вот пускай они и воюют. Им за это обещали гражданство и немного денег пла-тят…

Столько леса за раз я еще не видел. И столько зараз – тоже. Обычно нас на единицу базирования все-таки несколько меньше. А тут… Тут я почувствовал себя ненужным. В кои-то веки. С полным омерзением осознал, что в подобной войне мне делать попросту нечего. Все и так сделают. Вместо меня.
Просто НАС оказалось чересчур много. И легионеры, и коммандос, и штурмпехота… Про остальное я вообще молчу. Только авиации нет. Так что маленькому Северо-Западному Королевству привалило Большое счастье. Называется – Объединенный Усиленный Экспедиционный Корпус. Тихий ужас. Я в легкой панике – куда я дену эту тучу отмороженных маньяков? Я просто не знаю, что с ними делать.
Воевать? Легион – вперед и с песней? Как – не поется? Тогда – вперед без песни. Насобирайте там по пути всяких коммандос, штурмовиков поддержки и прочих… и марш – пугать господ про-тивников. А мы будем базу караулить. Почувствуем себя в шкуре мальчиков Дюгесклена. Базы – они ведь такие… Чуть недоглядел, и она уже ушла куда-то. То ли на прогулку, то ли вообще – налево.
Это после всего станет ясно, что караулить ее было нечего. Что атаковать нас никто не собирался. Не было у противника ни сил, ни средств, ни желания штурмовать укрепленные по всем правилам позиции… Этакую мини-линию Мажино. А в данном случае – как ее обозвал один не в меру ученый Мнганга из союзнических штурмовиков – "линию Аль Шерифа". А кто-то из легионеров пе-реиначил в линию Колонеля.
Нет, я, конечно, бригадир. Но ни для меня, ни для Легиона это ничего не меняет. Этот Колонель прилип ко мне еще со времен Габонской операции. Звание превратилось в прозвище. Ну и пусть. Мне не жалко. Я и сам себя бригадиром не ощущаю – не мое это дело – в штабу сидеть. Мое дело портить жизнь противнику на его коммуникациях, создавать иллюзию присутствия крупных соединений, нагнетать психологическую напряженность в его штабах и соединениях… И прочие радости по всем правилам "войны малых групп".
А тут – полновесния и полномасштабная позиционная война. В том смысле, что большую часть времени войска проводят на позициях, сосредоточенно разлагаясь в базе. И только изредка уст-раивая налеты на противника.
Не мой стиль. Хуже того – я ничем не смогу отблагодарить милорда Ирвинга, пристегнувшего мне "для отделки под капитана" одного из своих лейтенантов от контрразведки. Мол, пускай приглядит, чтобы "этот лягушатник" ничего не нашпионил. А заодно посмотрит, как готовят бойцов по ту сторону Границы. Лейтенант молодая, зеленая… но симпатичная, что для англичан – редкость. Впрочем, у меня один такой – точнее, одна такая – уже есть. Будет две. Можно сказать, гарем. Вот бы папа порадовался…
За все время операции – только один раз в рейде и были. Прогулялись, побеседовали аборигенов, поели ягод и пошли домой. Учить оказалось просто нечему. Хотя… Немой армейский арго – то-же небесполезная вещь. И то нас, как я потом узнал, страховали. Малая группа. Человек… дохрена. Как у китайцев – идем небольшими группами по пать-шесть миллионов в каждой. Господа противники от таких "малых групп" попрятались по своим засидкам… и определялись в них только по стойкому запаху аммиака и свежего дерьма. Ну и – изредка – по сильной дрожи веток. После того, как наши диверсанты случайно разгромили их основную группировку, я даже базу особо охранять смыс-ла не видел. Все равно до нас никто, кроме пары нахальных призраков так и не дошел. Да и тех, вид-но, очень долго в "Аненербе" убеждали. С применением астральных пыток и угрозами посадить куда надо всех уцелевших родствеников. Впрочем, призраки не кусаются. И не сражаются. Так… достают слегка. Пугают, одним словом.
От такой тоски я решил напиться. Хлопнул стаканчик коньяку – для запаху. Дури у меня своей всегда хватало. Так что меня потянуло повоевать. Но… Почти каптан МакГлэстон меня с моей напарницей скрутили и решили никуда не пускать. А жаль. Я уже нацелился с парочки "тупорезов" - в смысле, туарегов – шкуру снять. Не иначе, как башкой от жары – это в этой северной дыре-то! – подвинулся.
Так что мне только и осталось, что сесть тихонько в уголке и начать вспоминать все старые байки, какие только нашлись в моем багаже. Все, что я слышал про ТУ войну. Которая была похожа на войну, а не на судорожные подергивания в тоскливой агонии.
Нет. Мне пора на пенсию. Жаль – никто меня не отпустит. А вот перевод куда подальше… куда-нибудь в Африку. Или в Индокитай. Там, кстати, дела скоро нанутся еще те. И вот там, на этих просторах Пассетьерры я и понадоблюсь. Там как раз вот-вот вконец оборзевшие косоглазые сцепятся с янки.
А вот в Европе мне делать уже нечего. Только моего напарника – капитана – сдать с рук на руки начальнику курсов переподготовки.

Нелирическое отступление 3.
В Генеральный Штаб ВС Третьей Республики. Дапертамент по Делам Коло-ний.
Копия – в отдел назначений и дислокации сил III бюро Сюрте Женераль.
Рапорт
бригадира Франсуа Мориса Аль Шериф ибн Аслана.
Настоящим прошу перевести меня для дальнейшего прохождения службы в колонию Аннам, в гарнизон крепости Сантонг.
Основание для перевода полагаю свою неподготовленность к органи-зации и проведению боевых оперций на европейском ТВД в условиях современ-ной войны. Считаю использование офицера с моим опытом и подготовкой в позиционной войне нецелесообразной и бессмысленной растратой государст-венных средств.
<Дата> Ф. М. Аль Шериф ибн Аслан.

Резолюция командующего Главным Корпусом Пуассона:
УТВЕРДИТЬ.

Все, господа. Не надо слез и цветов. Мы уходим. Боши, конечно, тут еще есть, но с ними местные аборигены сумеют расправиться без нас. Они – або – крепкие голубоглазые белокурые придурки, которым некуда девать силу. Мы тут больше не нужны.
Мы будем нужны дома. Там вот-вот начнется наступление на проламывание Линии Зигфрида. Футбольный турнир закончен. Лучшие части противника остались украшать собой местные северные кладбища. Остается только как следует нажать…
Почему принято решение ломать имено ЛиниюЗигфрида, а не лезть в обход? Просто потому, что как раз на ней нашего удара не ждут. Нас ждут в Арренвальде, ждут во Фландрии… А вот укрепленные линии в современной войне атакуют только самоуверенные идиоты.
Мы и станем такими идиотами. Если нас не ждут, к нашему приходу не будут готовы. А значит, там и надо атаковать. Как? Великая Война научила, что надо для прорыва эшелонированной обороны противника. Вице-маршал Эрр создал "ключик” для проламывания этой обороны – Мобильную Артиллерию. Так что… есть шанс быстро избавить бошей от остатков веры в собственную непобедимость. А заодно – отправить их ефрейтора-живописца рисовать пейзажи в Альпы. Куда-нибудь в Инсбрук, где горы и загорелые австрийки. А на место "дяди Ади” посадить кого помозговитее. Например их рейхсляйтера, герра Мартина… С ним можно будет скоренько договориться, он на истерики размениваться не станет.
Полагаю, к декабрю сорокового года весь этот бред закончится. А для меня – так даже раньше.
Потому что в Ренайте меня настигает приказ Вице-маршала Пуассона.
Нелирическое отступление 4.
Приказ № 147/14 от <Дата>.
Бригадиру Ф.М. Аль Шерифу предоставить по прибытии в Третью Республику отпуск сроком на 14 (четырнадцать) дней для устройства личных дел. (Как будто у меня они когда-нибудь были, эти личные дела!)
По окончании отпуска явиться в Генеральный Штаб, департамент по делам Колоний для получения инструкций перед новым назначением.
Вице-маршал Третьей Республики Пуассон


Точка. Конец. Дело закрыть.
Персональная каюта на военном транспорте. Звезда и лента бригадного генерала на эполете парадной формы. В планшете – предписание принять командование силами Третьей Республики в регионе Пассетьерра. Назначение в крепость Сантонг. Пара фотографий на переборке.
Все. Прошай, родная Франция… Теперь и мне предстоит судьба моего Наставника – бригадира Руандана. И я тоже тихо сгнию в аннамских джунглях. Чего, кажется, сам же и добился. Потому что таким как я дома не место. Разве что у них есть этот самый дом. Не родная страна, а именно дом которым я так и не сумел обзавестись.